Michael Kiwanuka - Love and Hate
Part 44Еще одна бессонная ночь. Одна из тех, что хвостом тянутся вслед за тихими шагами по коридору и отпускают только тогда, когда ты уже осознаешь, что наступает утро, и тебя наконец-то отпускает тревога. Однако это первая моя попытка написать о том, что произошло за последний год, начиная с прошлого лета. Слишком много событий, которые
***
Я помню, что переехал к ребятам, когда закончилось мое пребывание в четырех стенах общежития, воспоминания о котором не вызывают у меня ничего, кроме усталого раздражения. Мне нужно было где-то переждать пару-тройку месяцев, пока я не съеду в квартиру. Диплом мне пришлось дописывать уже у них. В моей памяти еще остались воспоминания о том, как я хотел удивить приемную комиссию, сделав невероятное. У меня действительно был очень качественно проработанный диплом с огромным количеством материала, который являлся учебным пособием на целый год, являясь вместе с тем универсальным, очень гибким инструментом, способным не только повторять пройденное, но и объединять другие предметы вместе с рисованием. Я был горд своей работой, а еще тем, что Северова не стала меня "опекать", что заставляло меня думать о моем прошлом дипломе - оба моих руководителя - уже пожилые женщины, обе считали меня не глупым и давали волю делать все самостоятельно, изредка позволяя себе скорректировать мою работу. Однако, все мои бессонные ночи и поползновения на стену не увенчались успехом. Видимо действительно работает то глупое правило, по которому чем больше надеешься, тем сильнее в конце огребаешь. Придя на защиту диплома, а точнее - взяв все, что осталось от меня в охапку, потому что я до последнего момента доделывал, правил и приклеивал - естественно не ложась спать, я поехал в институт. Мы встретились с ребятами с нашего курса и отправились закупаться едой для комиссии. Помню, как я тогда возмущался на тему того, что мне нечего есть, а на стол этим ребятам я угрохал огромные деньги. Помню и наши шуточки на тему того, как мы сильно любим наш институт и наших дражайших преподавателей (подавляющее большинство), и предложения засыпать им пурген прямо в бутылки со спиртным. Признаюсь честно, эта мысль была настолько хороша, что я не отпускал ее до того момента, пока мы не вышли из супермаркета. Разумеется, как это обычно и бывает, многие не пришли вовремя, умело спихнув эти дополнительные обязанности на других, и поэтому тащить огромную ораву пакетов пришлось нам. Ничего, дошли, расположились. Нарезали всякого. Нас не заставили долго ждать - все началось быстро, а мой доклад был один из первых. Мой ноутбук использовал весь поток, который сдавал сегодня. Я мельком видел дипломы других и считал, что пятерка мне обеспечена. Я тогда еще не знал, насколько сильно я заблуждался. Кончилось все тем, что при моей защите мне пришлось натурально защищаться. Мое косноязычие было расценено за оскорбление. Меня затыкали, говорили, что я неправильно выбрал название диплома, потому что это не пособие - но при этом они не разрешали мне само пособие показать, посмотрев лишь материалы для учителя, которые не особенно раскрывали его содержание. Мне сказали огромное количество гадостей - начиная от того, что я не умею слушать, заканчивая тем, что я не проявляю должного уважения. И мне не дали показать мою работу. Так как самой изюминкой пособия были обучающие видео-ролики (которых было с десяток, а теперь представьте на секунду, сколько занимала одна только из съемка, подготовка материала и обработка), распечатанные бумаги не очень-то могли показать то, что я сделал. А смотрели эти люди исключительно туда, сказав мне потом напоследок о том, что эти бумажки и есть самое важное. Кончилось все тем, что я сдерживая слезы покинул зал и проплакал несколько часов под крышей, дожидаясь, пока закончат остальные, чтобы забрать ноутбук. И действительно, когда я вернулся обратно, никого уже не осталось. Мне было все равно, что мне поставят, но все же я столкнулся в коридоре со своим научруком. Она сказала, что понимает, что мою работу не оценили о достоинству, потому что не удосужились ее посмотреть в принципе, но она не смогла сделать для меня ничего, кроме как попросить о четверке. Я прекрасно ее понимал, зная о ситуации в институте в целом - ей не хотелось подставлять себя под огонь, у нас там итак тогда полный бардак творился. Я сухо поблагодарил ее и ушел - мне хотелось как можно скорее уйти и больше не возвращаться. К сожалению, в итоге пришлось придти туда еще раз - забрать документы об окончании.
***
Я не могу забыть ту ужасную летнюю ночь. Все начиналось так, как начиналось и раньше - в одной комнате я, который пытается уснуть, попутно вслушиваясь в тишину ночи в поисках звуков, похожих на шорох тараканов, с другой - тихий (пока еще) разговор двоих за стеной. Я до сих пор помню, как мне было мерзко от того, что я несколько часов подряд слушал их стоны, возню и пьяные выкрики. Как больно мне было от осознания того, что я ничего не могу сделать. От того, что скоро вернется из поездки другой человек, за жизнь и психическое равновесие которого я боялся. Я представить себе не мог, что начнется после того, как он узнает о том, что происходило ночью. И меня натурально тошнило от ощущения того, что теперь я причастен. Эта грязь еще не скоро смоется из моих воспоминаний. На утро я был совершенно разбит и мои мысли были только о том, что будет дальше. И что разговоры со мной ему не смогут больше помочь - он просто не станет меня слушать. И что тем двоим было наоборот все как об стенку горох. Потом оказалось, что все было наоборот. Они боялись, что я кому-то взболтну и начнутся неприятности. А тот парень вполне обошелся (и обходится) без моей помощи. Мне кажется, что именно эта ситуация положила начало концу моих отношений с этими людьми. И хотя я потом предпринимал слабые попытки наладить общение - сначала на др Дика, а потом когда позвал их к себе в гости, а после и на собственные именины - я понял, что все кончено. И я больше ничего не значу для этих людей. Думаю я и сам в этом виноват - со мной сложно общаться, сложно дружить, но еще сложнее - нуждаться во мне. Я всегда был тяжелым человеком, да и мои немногочисленные визиты в жизнь этих людей едва ли сделали их счастливее. Я всегда как будто стоял в стороне, даже если находился в эпицентре событий. Они никогда не затрагивали меня по-настоящему. Я мог сколько угодно ревновать их друг к другу, но я понимал, что я никогда не смогу стать для них таким другом, как другие - просто потому что со мной так не получится. Но что греха таить - мне до сих пор больно, что я их потерял. Разом - всех до единого.
***
Я уже писал сюда о фразах про мальчика, верящего в сказки и того, кто слишком сильно любит. Тогда я расстался с одним человеком и сошелся с другим. Ненадолго правда, да и то потому что он был слишком настойчив. В какой-то момент я сказал - окей, давай попробуем, если уж ты бегаешь вокруг и кричишь о том, какой я распрекрасный, давай. Я знал, что ничего не получится, и поэтому не тешил себя особенной надеждой на что-то хорошее. Однако, не могу отдать должное этому человеку за его помощь, а так же за некоторое количество приятных дней, проведенных вместе. Это смешно, но я довольно долго хранил твой свитер, Ян.
***
Лето было наполнено тревогой. Еще пока не удушливой, но подкатывающей к горлу, будто примериваясь к тому, чтобы схватить за глотку. Незадолго до сдали диплома моя мать сообщила мне о том, что у бабушки был инсульт. Разумеется эта новость выбила у меня почву из-под ног, и на следующий же день после получения документов я был в поезде по направлению в дом родителей. Скажу честно - мне очень хотелось помочь ей. Я насколько мог находился рядом, помогал, радовал ее чем-то вкусным, ухаживал. Но я до сих пор помню этот холодок, что проходился по моему телу и щемящее от боли ощущение в груди, когда я смотрел на то, как она похудела, как не двигается половина ее лица, как перестала слушаться рука, с каким трудом она разговаривает. Она резко постарела. Если раньше она выглядела, как лучик солнышка, то теперь она чахла на глазах. Родители забрали ее к себе разумеется, чтобы ухаживать и присматривать за ней, а она каждый день благодарила их и твердила о том, что ей очень неловко, что с ее болезнью им приходится тяжело. Мы все ужасно за нее волновались. Но она потихоньку начала ходить - пусть с палочкой, но сама. И даже что-то делала самостоятельно. Поэтому у меня теплилась надежда, что все будет в порядке, что все образуется - ведь она моя бабушка. Тот человек, с которым у нас всегда была особая связь. Мой настоящий друг и самый близкий родственник. Я ошибся. Сейчас я думаю о том, что не нужно было уезжать так быстро - в Москве у меня все равно не было настолько неотложных дел, которые бы сравнились с тем, чтобы подольше побыть с ней. Ну, переезд. Ну денег не было и работы, но я бы мог и потом это как-то разрулить. Я думаю об этом и стараюсь не винить себя в том, что поступил так, а не иначе. Потому что знаю, что поступал так, как нужно.
Как я и сказал, приехав обратно я переехал в квартиру Грина, причем даже раньше, чем строители закончили с ремонтом, потому что больше не мог находиться в той квартире. Потом начались хлопоты - все отмыть, перевезти вещи, найти работу и задержаться на ней, чтобы оплачивать квартиру, обучение и стажировка - обычные впрочем хлопоты, размеренное течение событий. Но потом снова мне позвонила мать. И сказала, что у бабушки случился повторный. Сказать, что те дни я сидел на иголках и холодел при мысли о том, что несчастье уже стучится в дверь - ничего не сказать. Я буквально каждый день созванивался с матерью. Сначала новости обнадеживали, а потом ей становилось все хуже и хуже. Сейчас я уже не вспомню, как все привело к этому, потому что воспоминания на этом моменте слепились в липкий комок страха - но потом я все помню четко, как будто это только произошло. Первый звонок, который застал меня в такси, когда мы ехали на пати, где я обещал помочь, когда мать сказала, что она больше не проснется, что она в коме. И второй звонок - уже у меня на работе, когда мать сказала это так, как будто сама в это не верит, а потом зарыдала. Сказала, что ее больше не стало. В тот момент я не верил в то, что это произошло. Как во сне я ушел с работы, отпросился на несколько дней и поехал на похороны. Следующее, что я помню - это как мы с сестрой едем на прощание. И сестра моей бабушки просит купить цветов. Мы бежим до цветочного, суетимся и боимся не успеть, как будто это важно. Приходим в место, где ее уже отпевают. Мне всучивают в руку какую-то вонючую свечку и шепотом говорят пройти подальше. Сначала я вижу толпу людей - часть родственников, часть незнакомых мне на лицо, но знакомых заочно - ее друзей.. А потом я наконец обхожу гроб и вижу ее. Уже мертвую. Она не похожа на себя. Я видел до этого покойников, и они не слишком-то отличались от себя настоящих, живых. Но она.. она как будто ушла вся. В первое мгновение я ее даже не узнал, а когда узнал - то начал плакать. Меня толкали в бок и говорили, что не принято в этот момент оплакивать ее - но мне было все равно. В тот момент я понял - пока еще не до конца, но было сложно не верить своим глазам - что она умерла, что ее больше нет. И никогда, никогда уже не будет рядом. Даже голоса. Я помню, как сильно я разозлился, когда после отпевания священник начал гнать пургу о том, что кремировать - не по-христиански, что церковь это осуждает, и мне так хотелось подойти и сказать - черт возьми, да как ты можешь вообще говорить это сейчас? Я понимаю, что этот человек тебе никто, и ты просто делаешь свою работу, но неужели можно быть настолько хамом? Как же я разозлился тогда. Я остановил себя, потому что все начало происходить слишком быстро. В нашем городе нет крематория, поэтому мать договорилась о том, что ее отвезут в Тулу, где кремируют. мы должны были поехать вместе и сразу же оттуда. Вокруг меня были какие-то люди, которые говорили мне соболезнования, кто-то пихнул мне в ладонь пластинку транквилизаторов. А я смотрел только на гроб, который грубо втаскивали в машину. Потом мы долго ехали, шел дождь, и через какое-то время мать начала говорить. Я поддерживал разговор, потому что понимал, что нам обеим сейчас надо не свихнуться. И говорить - не такая уж плохая идея. Конечно мы говорили о ней. О чем же еще. Мы приехали на ухоженное кладбище, рядом с которым стоял каменный дом. Рядом были очень странные стены с прорезями - я тогда впервые увидел, как выглядит кладбище, где размещают урны. Внутри мы оформили все документы, выбрали урну и пошли прощаться. Это странно, но я не могу вспомнить, был ли открыт гроб. Не помню я и о том, почему я ждал так долго в холле. Помню только, что мы уезжали куда-то рядом для того, чтобы взять что-то съестное, и запах. Этот запах очень сложно описать, но почувствовав его один раз, уже невозможно ни с чем спутать. Теплый и немного сладковатый. И черные, блестящие, каменные стены. Когда нам отдали урну, я вцепился в нее и не отпускал до самого Орла. Мне казалось, что она теплая. Мы приехали в ее квартиру и в итоге я остался там наедине с пеплом, пообещав, что я привезу его завтра на кладбище, на похороны. Долгое время я просто сидел с урной в обнимку, не желая с ней расставаться. Я не говорил, но мысленно обращался к ней, и мне казалось, я почти физически ощущал ее присутствие. В последствии оно еще несколько месяцев не покидало меня. Наутро я понял, что я не знаю, куда именно мне нужно подойти - только само кладбище. И не имел возможности позвонить - кажется у меня сел телефон. Помню, что я приехал на кладбище и сел возле входа - напротив церкви. Там ходили какие-то люди, а потом ко мне подошел священник и какая-то женщина. Она называла его Батюшкой. Они спросили, что я тут делаю, а я сказал, что привез бабушку. Когда они поняли, о чем я толкую - они довольно быстро ретировались, спасибо, что хоть не стали читать мне очередную лекцию о вреде кремации. В какой-то момент мимо меня прошел мой крестный - сын бабушки и мамин брат. Он не узнал меня, но я зато узнал его, и смог пройти следом, чтобы найти место. Сказать по-правде - я не хотел ее хоронить в землю. Она просила кремировать ее. И я бы развеял ее пепел, чтобы она была свободна. Но по стечению обстоятельств, было решено, что нужно какое-то место, куда можно будет придти, чтобы навестить ее. И мне до сих пор кажется, что это неправильно. Земля все еще была мокрая после вчерашнего дождя. Было холодно. На кладбище пришли только мы - семья, и пара ее друзей. Я до последнего не расставался с ней, а когда пришел момент - сам опустил ее во влажную землю. Остальное, что произошло дальше - уже не важно. Для меня все закончилось тогда, когда урна скрылась под слоем земли. Мне до сих пор больно. Какое там - я не могу без слез даже просто подумать о ней. И мне действительно страшно возвращаться туда, даже не смотря на то, что с того момента прошел почти год (а я ни разу не приезжал за него). Мне просто действительно страшно от осознания того, что когда я вернусь туда, я пойму - окончательно пойму - взаправду, что ее нет.
***
Я хотел написать о многом, но боюсь, что сегодня я итак сделал больше, чем рассчитывал. Это оказалось тяжелее, чем я думал. Но еще сложнее думать о том, что я могу об этом забыть. Надеюсь я смогу закончить то, что я начал. Хотя бы это.
***
С памятью о ней. 13-го августа у нее был День Рождения. Поздравляю тебя, бабуль.
